|
|
БРОНОВ:
Игорь, если не возражаешь, хотелось бы поставить точку, уточнив некоторые моменты…
Ответишь?
ПОПКОВ:
Всенепременно!
|
|
|
БРОНОВ:
Я, прочитав статью, получил почти полное подтверждение того, о чём с тоской думал последние несколько лет... Что как всё-таки велико место Личности в развитии местного ареала авторской песни (или как поудачнее выразиться?). То есть, с того момента, как ты перестал заниматься Ковчегом, он явно пошёл на убыль. Только не лукавь, не говори, что ты никогда там не был у руля. Ты был серым кардиналом, и пока ты зорким оком следил, подбрасывал идеи, убеждал занимающих президентские посты, каша таки варилась вполне сносно. Именно поэтому я и звал тебя тогда "папа" и бог весть как ещё - уже и не припомню. У нас сейчас нет такой личности - чтоб и грамотной музыкально, и способной вести, и думающей, что знает, куда ведёт, и т.д. и т.п. Поэтому-то толку с нас и не слишком много...
Личность делает клуб. Так ведь?
ПОПКОВ:
И так, и не так. Личность делает клуб, а клуб делает личность. Кто бы заподозрил в 96-м году, что у меня есть способности, которые ты перечислил? Я был таким же разгильдяем, как и вся остальная Ключовская братва… Роль личности в истории, по-моему, всё-таки довольно условна. Она заключается в том, что кто-то из толпы просто становится выразителем её (толпы) интересов. Личность и история взаимообусловлены. То есть – без клуба нет президента, без президента нет клуба.
Видишь ли, если бы не я взял на себя функцию вождя, её взял бы кто-нибудь другой. История из-за этого, конечно, изменилась бы, но не думаю, что принципиально. (Кстати, это хорошее поле для фантазии, как считаешь?). Допустим, если бы рулила одна Ивлева, Ключ стал бы через пару лет командой КВН… Если Иванов - то диссидентским театром его имени… Если Булгаков и Соловьёв - то фондом "Приморские струны". То есть, мозаика приняла бы другие очертания, но сами стёклышки были бы теми же. Понимаешь?..
Смотрим дальше. Что значит "пойти на убыль» или «достичь высот"? Я не думаю, что в таких терминах можно описывать результаты деятельности неформального клуба. Мы же не шахтёры и не спортсмены… Если ты имеешь в виду творческие достижения, то они всегда индивидуальны. Взять, например, наш Ключовский "богемный кружок": конечно, он подпитывался общим вдохновением, но это происходило и до и после Ключа. Вывеска "клуб" давала этому кружку больше поводов встречаться - и только… Нет, вру. Клуб, конечно же, давал, в первую очередь, аудиторию - среду, в которой наши изыски были кем-то востребованы. И вдохновение от этого многократно усиливалось. Вот в чём, вероятно, был главный смысл. Потому и способности наши развивались очень быстро, намного быстрее, чем в одиночестве.
Что касается фестивалей, концертов, мастерских – давай подумаем. Была бы без меня "Белая волна"? Театр песни? Наверняка, да! По крайней мере, что-нибудь подобное… Потому что эти явления всё-таки были, как мне кажется, продуктом естественного развития всей ситуации в АП на ДВ, а не моим личным, искусственным изобретением. К тому же, если помнишь, "Белую волну" придумал Ким, а Театр песни - Соловьёв. Я просто оказался рядом - как и в случае с самим Ключом, созданным, как известно, благодаря нашим двум Оксанам Юрьевнам.
А "Ковчег"… Это, конечно, интересный случай. Я его воспринимал, как своё неразумное дитя и старался оберегать от всех напастей. Я был настолько сильнее этого ребёнка, что мог действительно вылепить из него всё, что угодно. Причём, мягко и ненавязчиво… Вот я и забавлялся. "Вышина", "Рождественский автобус", опереточная смена президентов, маленькая Таня, которая играючи собрала за год гран-при на всех ДВ фестивалях… Но это ведь тоже было, фактически, моим индивидуальным творчеством, просто я выступал уже как режиссёр и продюсер.
Кстати, сейчас я думаю, что слегка перестарался с отеческой опекой… Это ведь прямо технология какая-то была, а не спонтанное творчество, чуть ли не шоу-бизнес. И вы не чувствовали необходимости самостоятельно что-то делать. Мол, папа большой, он справится. Понимаешь? Детство это было, и вам совсем не обязательно было взрослеть. Когда я это увидел, я ушёл окончательно… И сейчас ситуация в «Ковчеге», на мой взгляд, гораздо продуктивнее, чем при мне. Люди действительно растут.
Да, ещё насчёт моих выдающихся способностей. Заметь: то, что я делал, далеко не всегда было таким уж высококачественным. Ты ведь сам имеешь массу претензий и к спектаклям нашим, и к альбомам, и к фестивалям… Наверное, моя роль в истории АП кажется тебе особенной, потому что я вообще ЧТО-ТО делал. Ты же знаешь, деятелей среди бардов мало - люди приходят в авторскую песню не за делами, а за "атмосферой". И это, между прочим, очень важно. Я сам бы ни за что не ходил в клуб, где меня вздумали бы чем-то грузить.
БРОНОВ:
А мне, кстати, СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА, не нравилась почему-то. Как-то мне всегда казалось это каким-то плохим уж очень театром. Рыбалка как-то сказал на одной "Белой Волне", критикуя нас, что театр - это действие, и всё, что его прерывает - в минус. Может, поэтому мне не нравилось... Не знаю. Чего скажешь?
ПОПКОВ:
Ну конечно, какой же это театр? Так, баловство, самодеятельность… Я же там где-то писал, что нашу способность к творчеству всегда спасало полное отсутствие понятий о «настоящем» искусстве. Если бы мы думали о соответствии наших опусов каким-то представлениям о театре или о музыке, или о литературе – мы бы никогда в жизни ничего не смогли сделать. Как в истории с сороконожкой… Там было важно совсем другое – сам порыв, расслабленность, кураж. Как на дискотеке или у костра. Не знаю, как это ещё объяснить?
БРОНОВ:
Забавно было узнать историю рождения песни "Отпусти мне грехи..." Видимо, её созерцательность служит ей плохую службу. У меня всегда она ассоциировалась с тобой не в лучшем качестве. Мне всегда казалось, что... ну, она в общем-то, из клише состоит, как музыкальных, так и поэтических. И мне всегда казалось, что это что-то от буддизьма в не самой лучшей и не самой умной его части. А тут всё оказалось так реально: "золотые тела в тёмно-синей воде..." Я же это сам видел! Чёрт, да я даже разучить захотел эту песенку. Пусть и лишённую гениальности - просто теперь я знаю, чем её наполнить. :)
ПОПКОВ:
Мы с тобой всё-таки немножко по-разному смотрим на искусство, я думаю. Ты уж больно умный, всё тебе надо объяснять, а без объяснений ты уже и не можешь ничем наслаждаться [смеётся]. Интересно, ты у девушек тоже сначала паспорт спрашиваешь, а потом уже решаешь, нравятся они тебе или нет?..
БРОНОВ:
[[хитро улыбается] Первым делом – паспорт…
О, кстати, а чё ты там замутил про... щас, найду это место... Вот: " искусство отбирает свежесть у реальных переживаний. Стремясь удержать, «увековечить» ускользающую красоту мира с помощью искусства, мы как будто превращаем живые цветы в гербарий, лишаем их запаха".
Мне так думается, что, конечно, переживания удержать нельзя, равно как и - красоту мира (в отношении переживаний, да?). Но в том-то и парадокс исскуства, что только оно способно зафиксировать что-то. Если это исскуство, конечно. Да более того: и переосмыслить, и предсказать... да мало ли ещё чего. Ты что, на фильмах никогда не плачешь? Или это тухлые слёзы?
ПОПКОВ:
Всё время плачу на фильмах, даже неудобно бывает… И при этом совсем нет привкуса тухлятины [смеётся]. Но видишь, в чём здесь фишка: я - плачущий – важнее фильма, каким бы он ни был гениальным. Просекаешь? Я – живой, присутствующий в кинозале, намного интереснее и полноценнее шедевра, который мне показывают. И тысяча зрителей – все вместе и каждый по отдельности – тоже!
Пойми, я ведь не предлагаю тебе перестать писать песни! Я предлагаю тебе понять, что песни сами по себе ничего не значат. Они что-то значат только в тот момент, когда кто-то плачет или смеётся, слушая их. Искусство – не самодостаточно, вот что я имел в виду. Оно имеет ровно столько же смысла, сколько разговор в троллейбусе между водителем и пассажиром, типа: «братан, останови в кармашке…». Если ты это понимаешь и можешь написать об этом песню, да такую, что все ахнут, - то есть, если искусство помогает нам почувствовать эту «ускользающую красоту» самых обыденных ситуаций – тогда отлично! Но ведь происходит, как правило, нечто противоположное: увлёкшись нюансами высокого искусства, мы вообще перестаём замечать обычную жизнь, начинаем считать её убогой и недостойной нашего божественного внимания…[смеётся]. Вот так мы и превращаемся в собирателей гербария – красивых, но мёртвых цветов, и разучиваемся наслаждаться живыми запахами.
На самом деле, всё это я уже пытался изложить в своих статьях о творчестве. По–моему, ты их даже читал…
БРОНОВ:
Зря ты, думаю, ступил на скользкую стезю критики "Приморских струн". Возможно, нам предстоит осуществлять с Сергеем Булгаковым некоторые проекты, и я бы предпочёл не омрачать их (или как там выразиться?) некоторыми обвинениями в адрес уважаемого мною исполнителя, автора и человека. Тень от твоих неосторожных слов может лечь на меня, а потом на КОВЧЕГ, который ни в чём не виноват.
ПОПКОВ:
Я надеюсь, что ни у Булгакова, ни у других «живых прототипов» моих героев не возникнет желания подавать на меня в суд за искажение фактов[смеется]. Всё-таки, это не журналистика, а – как ты там говоришь? – беллетристика. Я же ни у кого не брал интервью, а просто напридумывал черт знает чего, взяв за основу такой ненадёжный и юридически недостоверный источник, как собственные воспоминания.
Предлагаю договориться, что тема взаимоотношений Ключа с «Приморскими струнами» и ранним «Ковчегом» - это не более чем литературный пример грызни в творческой среде, от которой никому не бывает хорошо. Басня с моралью, короче говоря. ОК?.. И, кроме того, разве я сказал, что Ключ был в чём-то прав, а другие - нет? Отнюдь. На войне не бывает правых. Мы все ошибались уже потому, что оказались в такой ситуации…
БРОНОВ:
Если не секрет, куда уезжаешь, зачем и надолго ли?
ПОПКОВ:
Еду в Москву, надеюсь зарабатывать там больше, чем здесь. Юлька получает диплом и тоже не хочет здесь работать. От Китая её, бедную, тошнит… хочет, видишь ли, в Европу возить группы. Она менеджер по туризму.
БРОНОВ:
Заветы оставишь?
ПОПКОВ:
Да: любите друг друга! [смеётся]
БРОНОВ:
Как ты оцениваешь своё влияние на развитие АП на Дальнем Востоке? (О, вопрос!)
ПОПКОВ:
На это я уже, кажется, ответил в первом вопросе про роль личности…
БРОНОВ:
Э… чёрт возьми! Так, вроде, хочется поспорить о роли личности… Но я тут вдруг вспомнил историю с «Лысым львом».
Я написал этот сценарий для КОВЧЕГА. Вследствии упадка клуба, а равно(а может, и более) моих низких организаторских и музыкальных способностей спектакль не пошёл – и на репетиции актёры плохо ходили, и делать толком ничего не хотели… так, только из-за мало-мальского уважения ко мне. В общем, мы отказались от постановки.
Через некоторое время Университет попросил поставить этот спектакль с ними(я материал, как мог, показывал этому клубу, когда просил помещение под репетиции КОВЧЕГА). Я с удовольствием согласился, так как и клуб, и спектакль были мне симпатичны. Но потом и там что-то заглохло… Причины? Уже и не припомню других, но одна была такая: у меня ВООБЩЕ не было на это времени. Ну, возможно, у них там кого-то не было, опять же, мои музыкальные и режиссерские таланты оставляли желать лучшего.
А спустя какое-то время они и сами его поставили! И по-моему, очень даже приемлемо.
А личностей-то и не было вроде.
А что, по-твоему, необходимо для того, чтобы клуб закипел? Если ты понимаешь, о чём я?
ПОПКОВ:
Хороший вопрос…
По-моему, нужны всего две вещи: свобода и вдохновение. Но сделать так, чтобы они появились, не всегда просто. И проблема здесь обычно – в первых лицах клуба, которым немножко не хватает бескорыстия, что ли. То есть, они всё делают, конечно, бескорыстно, но при этом почему-то думают, что остальные должны быть им за это благодарны. А это уже претензия. Понимаешь? Организаторам нужно совершенно отказаться от каких бы то ни было требований к своим друзьям по клубу. Больше того, они сами должны быть им благодарны. За что? Да за всё! За то, что они есть. Они – клуб. Ведь оттого, что клуб существует, организаторы сами получают больше всего радости!
Тут, правда, возникает ещё одна важная деталь: надо уметь не вкладывать слишком много усилий в организационную суету. Делать что-то нужно лишь до тех пор, пока есть ощущение удовольствия от работы. И неважно, что при этом какие-то дела останутся недоделанными (повторюсь: авторская песня - не спорт и не сибирские рудники). Это главное условие для появления чувства свободы: нужно дать людям возможность делать то, что им нравится (и, конечно, самим следовать этому правилу). Нужно хвалить их, восхищаться ими, поощрять любые, даже самые минимальные, творческие задатки. Любить их! Показывать им новые возможности для роста, но никогда ни к чему их не принуждать. Это убирает напряжённость из отношений и это – основа всего, та самая "атмосфера", за которой все идут в АП.
Такая расслабленность сильно отличается от наших обычных состояний в социуме – на работе, в семье - где мы постоянно что-то кому-то должны. И поэтому, просто тусуясь в хорошем клубе, мы можем обнаружить в себе огромный запас радости и творческой энергии. И представь себе, что получается, когда все расслаблены – вместо обособленных, замкнутых в себе индивидов, уставших, озабоченных деньгами, зачётами и пелёнками, появляются радостные, открытые друг другу, сияющие существа. Просто лучи радуги! (смеётся). Все как бы разворачиваются друг к другу своими самыми красивыми сторонами. И все, конечно, начинают друг другу нравится, и так возникают спонтанные вспышки вдохновения. Когда они накатывают, это переживается как лёгкая, ничем не ограниченная способность к самовыражению. Мы можем в эти мгновения петь какие-то новые безумные арии или старые песни – но так сногсшибательно, что все присутствующие потом годами будут вспоминать именно это исполнение. Мы можем сочинять суперхиты и делать научные открытия – в общем, можем всё…
Некоторым из этих вспышек можно попробовать придать удобоваримую форму: сделать "капустник", концерт, спектакль, альбом… Но здесь главное - не перестараться. Если "форма" получается не слишком гладкой, не надо делать из этого проблему. А то исчезнет "атмосфера" – основа и цель всего.
БРОНОВ:
Ну, да. Но мне кажется, что всю эту феерию сложно предложить тем, кто уже долго варится (прокис – хи-хи – если следовать эксплуатируемому нами образу кастрюли на плите). Я к тому, что время от времени в клуб обязательно должна вливаться свежая кровь, и лучше – если чуть ли не самодостаточной группой, до такой степени, чтоб им, в принципе, и без клуба было в прикол друг с другом. Но песня, само собой, прилагается.
А?
ПОПКОВ:
Новые люди, конечно, нужны, но это должны быть единомышленники старичков. Не нужно искусственно привлекать людей. Те, кто надо, обычно приходят сами. А песня, кстати, может в какой-то момент и отойти на второй план (извини за богохульство, хе-хе). Например, ты же водишь народ в походы? Я, правда, с вами не ходил никогда, но думаю, что у тебя это хорошо получается. И если бы походные настроения в клубе стали преобладать, то было бы вполне логично серьёзнее заняться туризмом. Или чем угодно другим – тем же КВН-ом или театром или стриптиз-шоу… Это тоже свежая кровь, которая может оживить даже «прокисших».[смеётся]. Нет проблемы в том, чтобы сменить профиль. Главное – люди.
БРОНОВ:
Ну, и всё то, что выше, это просто, конечно, только отвлекающиё маневр для того, чтобы застать тебя врасплох Главными вопросами, которые меня волнуют:
Кто сотворил Землю?
ПОПКОВ:
Не я.
БРОНОВ:
Куда уходит детство?
ПОПКОВ:
В синюю даль, куда же ещё?
БРОНОВ:
Что первичнее, исполнитель или автор?
ПОПКОВ:
Я думаю: зритель.
|
|
